"В.И. Даль. Жизнь и подвиг". Православный писатель В.Д. Ирзабеков

Православный писатель
Василий Давидович Ирзабеков

Здравствуйте, братья и сестры. Мы приступаем с вами с трепетом к теме, которая обозначена, как «Владимир Иванович Даль, жизнь и подвиг». Я и так волнуюсь всякий раз, когда выступаю перед вами, но сегодня у меня волнение особенное: оно всегда присутствует во мне, когда речь заходит об этом удивительном человеке, которого я очень люблю! Это один из самых любимых мною людей в русской истории, в русской культуре, потому что я всегда его чувствую, как абсолютно живого, а он таковым и является, Владимир Иванович Даль, ибо то дело, которое он подъял в течение своей довольно долгой жизни, живо и по сей день. Потому что если в наших домах, если в библиотеках, если на книжных полках стоят заветные четыре тома словаря Даля, то значит – все, Даль жив! И он будет жив, покуда есть и живет эта замечательная русская нация со своим великим живым языком. Пока люди говорят по-русски, продолжается его удивительная жизнь, она не закончилась 22 октября 1872 года!

Почему я испытываю это волнение? Дело в том, что Владимир Иванович Даль – это тот человек, который придает мне и силы, и вдохновение, и дерзость, такое смиренное дерзновение, – есть такая разновидность смирения, знакомая православным людям, – потому как Даль ведь тоже был нерусским человеком, в жилах его текли три крови: датская, немецкая и французская. Хотя, готовясь к этой лекции, я встретил такую интересную ссылку, правда, это не доказано, но есть предположение, что у него есть и русские корни. Меня это очень обрадовало: кто теперь знает, но хорошо, чтобы это сбылось!

Дело в том, что есть предположение, что у него есть такая линия в роду, которая все-таки связана с Россией, с русскими старообрядцами, которые в период правления царя Алексея Михайловича были вынуждены покинуть пределы России и уехать в Данию. Ну, это просто такое предположение существует, я его встретил только в одном месте, и больше нигде.

Но совершенно доподлинно известно, что в жилах этого благороднейшего человека, Божьего человека, текли вот эти три крови. И, представьте, по сути, будучи нерусским человеком по рождению, а мы всегда должны говорить «нерусский по рождению», потому что, простите, но не всяк даже по рождению остается русским: я не устаю говорить, что в нашем языке это единственное определение национальности, которое отвечает на вопрос «какой», а не на вопрос «кто»! Значит, речь идет о духовной составляющей, давайте, коль уж к месту пришлось, я приведу слова замечательного русского поэта Серебряного века Игоря Северянина, всего четыре коротких строчки: «Родиться русским – очень мало, им надо быть, им надо стать!» И когда мы говорим: «Я так люблю Есенина – он очень русский поэт!» – оказывается, можно говорить «очень русский поэт»! А можно быть и «не очень русским поэтом»! При этом писать на русском языке, но быть «не очень русским поэтом»!.. Я могу говорить об этом очень много, но тема нашей сегодняшней встречи Владимир Иванович Даль, и я себя остановлю. Так вот, и он придает мне, тоже нерусскому по рождению человеку, вот такое смиренное дерзновение говорить о русском языке, о великой русской словесности.

Владимир Иванович Даль – надо просто понять, что он сделал для нашей нации, для всех, кто говорит по-русски, для всех, кто считает русский язык своим родным языком, кто печется о нем, у кого сердце болит о русском языке, кто влюблен в русский язык. Он сохранил огромную часть нашего языка. То есть вот в этом Далевом словаре собрано около двухсот тысяч слов. Много это или мало? Не знаю. Надо, конечно, оговориться, что он собрал для нас наречные, диалектные слова, и это тем более ценно, потому что язык литературный, кочуя из одного произведения в другое, сохранился. Вот все тома, все произведение классиков – это русский литературный язык. А наречный язык, вот этот живой язык, эта замечательную пестроту диалектов – никто не знал лучше, чем Даль! Даль по одному слову – ведь удивительно, он был нерусским человеком! – по одному, кем-то произнесенному наречному слову, мог с точностью угадать, откуда он родом! И какая губерния, и какой уезд! А иногда – даже с точностью до села!

С ним случались в течение его долгой жизни различные курьезы. В том числе, был такой курьез, когда он ехал куда-то, и у него был попутчик, с которым Даль разговорился, как и принято с попутчиком общаться: «Ты откуда?» – «А ты откуда?» И попутчик ему назвал место, откуда он родом. А Даль, ничтоже сумняшеся, спокойно, а он был внешне очень спокойным человеком, это внутри он был очень страстным, а внешне совершенно спокоен, он ему сказал: «Нет, батенька, вы не оттуда». И с точностью назвал ему, откуда он на самом деле родом. И этот человек упал перед Далем на колени, стал его просить-умолять не выдавать его – это был беглый преступник. Нашел, кому говорить! Далю! Но Даль, конечно же, его не выдал.

Удивительна судьба русского языка! Было два человека, они даже были современниками – два титана до неба! Это Владимир Иванович Даль и Александр Семенович Шишков, которого совершенно заслуженно именуют патриархом русской словесности. И они оба не были филологами по образованию! У них блестяще было развито то, что порой очень часто у ученых отсутствует, которые пишут большие и толстые книги. Знаете, что у них было? У них было интуитивное чувство языка, а его нельзя воспитать ни в каких академиях. Это как музыкальный слух: или он есть, или его нет. И я думаю, что это интуитивное чувство языка возникало не на пустом месте, а являлось естественным, правильным, логичным последствием той великой любви, которую два этих человека испытывали к русскому языку.

Есть еще одна удивительная параллель в их жизни, я не мог ее не отметить, и скажу вам об этом. Сегодня, когда мы с вами проживаем лукавые времена, когда на наших глазах разрушается великая страна, разрушается, прежде всего, ее система образования, мы вопием, и мы недовольны, и мы проливаем слезы и кричим. Но слез наших не хотят видеть, голоса нашего не желают слышать. Если вы, я обращаюсь сейчас к нашим либералам, говорите, что демократия – это тот самый народный строй, который более всего учитывает чаяния народные, это – народная власть, то, простите меня, как так может быть, что весь народ восстает, по сути, против вот этой разрушительной реформы, а вы продолжаете делать свое черное дело? Ведь у слова «образование» корень – «образ», «икона»! На что они посягают, на самом деле? Доходит уже даже до того, что всех студентов надо лишить стипендии, слышали вы выступление помощника президента? Сам-то он, когда учился, стипендию получал! И очень неплохую! То есть это наносятся очень сильные удары!

А, вместе с тем, как замечательна была дореволюционная система образования, что вот эти два человека, которые свои жизни, свою судьбу положили на алтарь служения русскому языку, но, при этом, оба они закончили в разное время морской кадетский корпус! Скажите мне, пожалуйста, сегодня могут дать военному человеку такое образование? Когда меня зовут, я выступаю и в воинских частях, и в военных учебных заведениях не раз и не два выступал. И когда переступаешь порог, тебя встречают командиры, которые обращаются с единственной первой просьбой. Знаете с какой? Перед началом выступления я им присылаю список тем, а тем-то очень много по русскому языку. Но они все просят меня одно: «Про мат! Василий Давидович, пожалуйста, про сквернословие и про мат! Потому что это у нас – беда!» Там готовят господ офицеров для служения чему? Святой Руси! И когда я прихожу, многие офицеры удивляются, что я им говорю: «Про мат я скажу в конце, но процентов семьдесят или восемьдесят отведенного времени я расскажу, почему Русь называется Святой!»

И каждый разговор я начинаю не с этой мерзкой черной лексики, инфернальной лексики, а «инферна» на латыни – это «ад», вся эта лексика называется адской, это призывание бездны, ада, а я начинаю с того, почему Русь называется Святой? Ведь это не просто красивая формула такая! Она действительно и как формула очень красива, потому что у вас язык сломается сказать, допустим «Святой Казахстан»! Или: «Святая Эстония» – ну, это уже вообще никуда! После того, как они сказали: «Уберите останки героев войны!», какая же она святая? Там и не пахнет святостью! Там только «святых выноси» оттуда! Что мы и делаем, слава Богу!

Но мы говорим «Русь Святая», уже не первое столетие говорим, и как-то все нормально, правда? Поэтому если ты призван защищать эту землю, как ты можешь ругаться, как ты можешь быть внутри поганым, если, как мы слышим из алтаря: «святая святым»? Для начала надо им дать понять, какая радость, что они здесь родились, в этой стране, что они вообще ходят по этой земле: ее не надо топтать, по ней надо ходить, шествовать по ней надо! Однажды я выступал перед солдатами срочной службы, и я начал с того, что спросил: «Вы, наверное, думаете, что у кого-то папаши такие толстосумы, простите, я буду говорить мирским языком, отмазали своих сынков, а вам не повезло, и вы угодили сюда? Ничего подобного!» Три часа я с ними говорил, и у них что-то изменилось в глазах. Я сказал им: «Да что вы! Вы – самые счастливые люди! Вам доверили охранять Святую Русь! Вы охранители величайшей на свете святыни – Святой русской земли!» Вот какое образование давали!

Так вот, Александр Семенович, светлая ему память, и Владимир Иванович в свое время закончили Санкт-Петербургский морской кадетский корпус. Я смотрел перечень предметов. В их числе была и словесность – и словесность тоже! И вы смотрите, какой высокий уровень! И тот, и другой стали величайшими филологами! На самом деле нам есть, о чем задуматься!

Итак, Владимир Иванович Даль собрал около двухсот тысяч слов. Много это или мало? Дело в том, что кто-то подсчитал, что словарный запас Александра Сергеевича Пушкина, а они с Далем были друзьями, триста тринадцать тысяч слов. Словарный запас Михаила Юрьевича Лермонтова, он тоже современник Пушкина, но прожил на десять лет меньше и меньше, соответственно, написал – триста двадцать шесть тысяч слов. С чем это связано? Я ответа не нашел, но дерзнул предположить, что в поэзии Лермонтова появились темы, которые до него не появлялись не только в русской, но и в мировой словесности. Михаил Юрьевич Лермонтов – это тот поэт, который впервые в истории человечества посмотрел на землю из космоса! А раз появились новые, неизведанные темы, появились и новые слова, новые термины.

А Даль собрал для нас двести тысяч наречных слов – это удивительно! Страшно подумать, что этого могло и не случиться! Это все кануло бы! Но разве этим только ограничивается его подвиг? Я называю его «человек симфонический» – он был еще блестящий врач, блестящий военный, этнограф! Помимо собранных слов, он собрал еще, между прочим, для нас с вами тридцать семь тысяч русских пословиц и поговорок. И собирал он их не для библиотеки, не для того, чтобы они где-то там стояли и пылились, он собирал их для нас с вами – нужно раскрывать и читать. И это одно из самых увлекательных чтений!

Я всегда говорил, что Владимир Иванович Даль в нашей русской культуре – это благоуханный цветок – это настолько чистый человек! Вы знаете, в России ведь он получил прозвище среди народа. Знаете, как его звали в России? Народ всегда бывает очень меток в своих определениях. Его называли: «Честный Даль». А в русском языке слово «честный» – одно из самых интересных слов, потому что если мы просто берем исконные слова русского языка, то всегда есть уровень: русский язык всегда живет на двух уровнях. Один уровень – это всегда совершенно очевидный, другой – сакральный, сокрытый от глаз. И вот этот второй уровень всегда открывается только при помощи Священного Писания, Евангелия. Второго такого языка на свете нет.

Но есть слова многоярусные. Они начинаются на земле, и градус их повышается и повышается. Их мало, но одним из этих слов является слово «честь». Две минуты просто надо об этом сказать. Вы помните, как нам говорили: «Нечестный человек это кто? Тот, кто полез к другому в карман». Грубо говоря, вор – это нечестный человек. В былые времена если девушка погуляв-погуляв-погуляв, а потом выходила замуж, то как говорили? «Нечестную взяли». Сегодня даже не поймут, о чем речь! Есть такая передача, я иногда ее смотрю, и очень обрадовался, когда она появилась поначалу – «Давай поженимся». Ведь у нас такая ужасная ситуация с демографией! И, наконец, на телевидении появилась – наконец! – такая программа, которая создает семьи! Господи, слава Тебе! – подумал я, наивный человек! А это шоу, где создаются, простите, не семьи! И русского языка они не знают, они употребляют русские слова, значения которых они не знают вообще!

Я был сам свидетель, когда они там одну даму выдавали замуж – это очень похоже на продажу лошадей, но только в зубы не заглядывают! – там слово «любовь» вообще не встречается, там «партнер». «У вас был партнер… и у вас…» – такая скотобаза. И в качестве товара там дама. Она сама говорит, что она четыре раза была замужем. У меня сейчас нет ни тени осуждения, я просто говорю: ну, бывает, ищет человек. А кто ищет, тот найдет, наверное. И у нее – два или три ребенка. Вы знаете, как к ней обращаются все ведущие? «Девушка». Они сумасшедшие? Вообще, когда говоришь, надо слышать, что в замечательном русском слове «девушка» корень «дева». Ну, русский язык замечательный: чуть-чуть менялось окончание, и становилось «девка». «Это – девушка, а это – девка». А там, на передаче – все девушки! Она четыре раза замужем была, и у нее несколько детей, а она – девушка! Это же они делают с русским языком? Поэтому все понятия сегодня смешаны! И это понятно: тот, кто идет к конце истории, ему нужно, чтобы все-все было смешано!

Так вот, от слова «честный» еще на чуть-чуть повыше градус – и уже говорится о чистоте: «честная девушка». А потом значение поднимается еще выше: ради чести стрелялись. Лермонтов пишет «На смерть поэта», где есть такая фраза «невольник чести». Пушкин – невольник, но невольник чего? Сегодня так много невольников денег, невольников страстей и так далее. А он невольник чего? Чести! Честь – это святость! Потому что он заступился за честь своей семьи, за святость своей жены, в которой был уверен. И это все правда: заговор плели! И это все доказано же! Слава Богу, все доказано! Какое прекрасное невольничество, я сказал бы, быть невольником чести! Офицеры, встречаясь, говорили друг другу: «Честь имею!», а сейчас говорят: «Здравия желаю!». Здоровье – это хорошо, а где честь-то?..

И вот этот градус выше, выше, и он доходит куда? Он доходит до Кого, простите меня? До Богородицы! «Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим»! посмотрите, как раньше говорили пионеру, когда бабушка обронила кошелек: «Ты должен отдать, иначе ты поступишь нечестно!» А здесь – Богородица! Можно голову сломать! Причем тут и это, и это!?

Как-то мне поведал один человек, тоже нерусский, тоже крестился, но, в отличие от меня, у него русский язык не был родным – это заметно усложняло его путь, он показал мне молитвослов и говорит: «Слушай, я так смущаюсь!» Я ему говорю: «А чего ты смущаешься?» Он говорит: «Тут к Богородице обращаются: "Честнейшая Херувим!", то есть Она честнее Херувимов. А Херувимы – менее честные, чем Богородица?» Он идет путем формальной холодной логики. Я ему говорю: «Понимаешь, русский язык – богатейший язык, он изумительно богат, но когда он приближается к Богородице, то есть к таким величайшим Святыням, он вдруг растерянно обнаруживает свое бессилие это выразить!» Я объяснил ему, что Херувимы – это ангельский чин, наиболее приближенный к Самому Господу, они святы, но Богородица святее даже Херувимов!

Вот что такое слово «честный» в русском языке! В каком еще языке есть такие градации? Извините, просто нет! Поэтому если на Руси какого-то человека называли честным – надо же понять, что за этим стояло! А Даль – честный, абсолютно честный, удивительный человек! Он как слезной чистоты кристалл! А так как он цветок благоуханный, надо же понять корни, откуда он происходит, на какой почве он вырос, кто его кормит? Я часто вспоминаю поговорку моей бабушки на азербайджанском: «Даже травинка, и та растет на корнях!» Вот как важны корни! Не только дуб с корнями, о которых споткнуться можно, но даже травинка растет на корнях!

Так какие же корни у этого замечательного человека? Его отец – вот это очень важно! – датчанин, приехал в Россию. Вот на этом месте я тоже хотел бы остановиться, потому что в ту пору: и раньше, и позже, и даже сегодня в Россию приезжает огромное количество людей. И в том числе Россия всегда притягательна для какого-то огромного числе авантюристов. Вот уже сколько раз мы упоминали Пушкина – упомянем еще раз. Пушкин – это только украшение нашей беседы, он еще не раз и не два возникнет в нашей сегодняшней беседе, его светлый великий образ. Дело в том, что «Солнце наше» Пушкин – «это наше все», и с годами это все явственнее понимаешь. А тот, кто убил Пушкина, негодяй Дантес – это ведь тоже один из ловцов счастья, ловцов удачи, который приехал, и что он дал России? Ничего! «Не мог он в этот миг кровавый понять, на что он руку поднимал!» Ну, как он может понять? Он чужак, он здесь нагадил и убрался отсюда восвояси. А таких были полчища!

К слову, Александр Сергеевич Пушкин в одном своем замечательном произведении – мне кажется, что это одно из самых христианских произведений в русской литературе, очень глубокое по христианскому духу, хотя там всего один священник отец Герасим, и тот на втором плане – в «Капитанской дочке» ведь тоже выводит образ учителя-гувернера Петруши Гринева. И ведь нельзя без слез читать о нем, как он проводил время. А за что его пригласили барчука учить, ведь он был отставной солдат? А он говорил по-французски! И все, и все.

И поэтому в свое время современник Пушкина Шишков восклицает в одной из своих статей (я это не дословно привожу, по памяти): «Как бы вы посмотрели, если бы нашу дворовую девку Палашку или псаря Абрашку взяли бы во Францию в качестве учителей? Не может этого быть! Вот такой же подлый народ сюда приезжал и учил!» Одно достоинство: по-французски говорили – о, ну что ты! И правильно пишет Шишков: если у нас барин не умеет по-французски говорить как в Париже, то есть должно быть не просто владение языком, а идеальное владение языком, то ему стыдно и в свет показаться! А по-русски ты можешь не говорить! И не говорили! Слава Богу, народ спас! Вот тогда язык спас народ!

И поэтому когда будет представление замечательного словаря Владимира Ивановича Даля в Обществе любителей русской словесности, и он будет говорить удивительное совершенно, глубокое, свое напутное слово, он скажет, что его учителем в создании этого словаря был русский народ, «а я у него учился, был учеником, подбирал жемчуга». А теперь – сколько времени-то прошло? Совсем немного! Для истории – это вообще как взмах ресниц!

А теперь давайте, положа руку на сердце, спросим: вот сегодня язык простого народа может служить основой для создания словаря? Нет, ситуация очень плохая. А что, язык, на котором разговаривает наше студенчество – он может служить основой? Да посмотрите, как в Консерватории студенты разговаривают! В Консерватории студенты говорят так, как раньше, простите, в подворотне разговаривали! Везде – преступная лексика! У нас же везде лагерная лексика, лексика зоны! А как сегодня школьники разговаривают? Как разговаривают мальчики с девочками? А как девочки – с мальчиками! А как они все вкупе с преподавателями разговаривают? А как некоторые учителя разговаривают? Скажем честно, у нас все общество за небольшим каким-то исключением говорит на каком-то жутком совершенно языке!

Мне в прошлом году прислала письмо одна женщина, я много получаю писем, и всем благодарен за это! Эта женщина – с Валдая, она прихожанка храма, церковный честный человек. И она написала: «Василий Давидович! Я прочла вашу книгу и стала обращать внимание на вещи, на которые раньше не обращала. Я беседую со своим знакомым и говорю ему, – простите, я просто цитирую ее письмо! – да это все понты корявые! А потом сама вздрогнула: что я говорю!? Раньше говорила, и как бы так оно ничего…» Она в церковь ходит! Я это подчеркиваю! И она мне пишет: «Вы знаете, что самое страшное? Самое страшное не то, что я так разговаривала, а самое страшное, что я подумала и захотела сказать это по-иному, и не знаю, как сказать!» Личина прилипает к лицу, а потом ее уде не отдерешь! Понимаете, на каком языке разговаривает общество?

А как у нас бывший премьер выступал! Кабинет министров Великой России! – я всегда буду называть ее Великой! Ведь это не Уганда какая! Великая страна с тысячелетней историей, с великой культурой, великой духовностью! И вот в кабинете министров сидит премьер, Фрадков какой-нибудь, очевидно, и ему что-то не нравится, он чем-то не доволен. И вы знаете, что он говорит? И это транслируется по всем каналам в аналитических выпусках и в субботу, и воскресенье! А он говорит: «Не надо тупить и лопушить!» Господа, так разговаривают бандиты на «стрелке»!

Какой вывод напрашивается? Даль говорил: на каком языке ты говоришь, той нации ты и есть! Ничто так не выдает человека, как его речь! Помните, когда Пушкин напишет о Евгении Онегине, что он владел замечательным искусством – помните? – «хранить молчанье в важном споре/ с ученым видом знатока». Вот если ты молчишь – я по себе знаю! – такое хорошее впечатление производишь! А как только ты уста свои яхонтовые отверзаешь, уже сразу понятно, кто ты. Потому что человек – это «словек», единственное словесное создание во всей вселенной! Как в церкви одним словом называют всех, кроме человека? «Бессловесные».

В церкви – замечательный точный церковный язык, он замечательней любого математического языка! Кроме человека, для церкви все остальные, будь то комар, пингвин, дельфин, слон и так далее – бессловесные. Словесен только человек. А это очень важно! А почему? А потому что наличие у нас слова, вот этого логоса Божественного, является синонимом духовности. Духовным может быть только словесное существо. Самые умные дельфин, лошадь, собака – я сознательно называю животных, которые не просто высокоразвиты и любят человека, ведь кошечка тоже любит человека! – но я называю специально эти три вида животных, потому что они жертвенны по отношению к человеку! Все мы знаем случаи, когда они жертвовали собой за человека! Почему они это делали? Не знаем, это – великая тайна! Но и они – не духовны! Не может дельфин быть духовным, потому что он несловесен. А человек – это «словек»! А как сейчас разговаривают? Ведь это же страшно! И получается, что во времена Даля – да, элита так называемая, она отвергала русский язык, она стеснялась на нем говорить. Но простой народ – хранил! А сегодня мы и это тоже растеряли!

Я зачем это все говорю? Труд, великий труд Владимира Ивановича Даля сохранил для нас это все многоцветие языка! Какой, оказывается, у нас язык замечательный! Ведь когда начался его словарь? Словарь был начат, когда Далю было всего семнадцать с небольшим лет! Он закончил Морской кадетский корпус и из Санкт-Петербурга направлялся в место назначения – город Николаев. И по дороге ямщик, который его везет, произносит слово, которое барин не знает. Вот это да! Его это, как сейчас говорят, «зацепило», царапнуло!

Так вот, возвращаюсь! Сколько было этих проходимцев, Боже мой! Их было тьма – людей-авантюристов! Но, надо отдать должное и истине: среди них попадались люди милостью Божией, которые находили в России спасение от вот этого жуткого якобинства и безбожия, которые разверзались в Европе, и они здесь, при монархии – как долго в России держалась монархия! – нашли спасение, некое убежище, некое пристанище! Придет время, и когда у нас здесь случится великое общенациональное помутнение рассудка, его еще называют Великой Октябрьской революцией, то толпы русских людей хлынут туда, где еще можно молиться, где еще не заколочены храмы, и где еще не убивают за то, что ты верующий! И вы знаете, что в Париже возникнет Семинария и Академия – это и по сей день очаг русской духовности!

И отец Даля был не из авантюристов, слава Богу! И знаете, почему? Потому что в отличие от многих отца приглашают в Россию. Это имеет значение, когда ты пришел, или когда тебя позвали! А его ни много ни мало приглашает сама Государыня Императрица Екатерина II-ая. Приглашает она его отца в качестве библиотекаря. Она любила книги, слыла просвещенным человеком и, ей нравилось создавать, как сейчас сказали бы, такой имидж, образ. Она, что меня немного смущает, вела переписку с Руссо, Дидро, Вальтером. Это в России их назвали «просветители», а вообще они были страшные люди, потому что они были идейными вдохновителями той страшной революции, когда стали рубить головы королям во Франции. Но она состояла с ними в переписке, у нее была библиотека, и ей нужен был грамотный просвещенный библиотекарь.

Представляете, она в России такого не нашла! Не думаю, что в Росси таких людей не было, но, скорее всего, это была некая дань моде. И она выписала себе такого специалиста – им оказался отец Владимира Ивановича Даля. Его отца звали Иоганн Кристиан фон Даль. Об отце надо обязательно сказать! Умница! Какая умница! У них вообще, как было принято в благородных семьях, учили языки, и знание одного-двух языков было обычным делом. Но он знал не один, и не два! Мама Владимира Ивановича знала пять европейских языков. А отец его, Иоганн Кристиан фон Даль, знал все европейские языки, помимо этого очень хорошо владел древнегреческим, латынью, древнееврейским. В общем, по сути, был полиглот.

И все эти задатки в родителях проросли в Дале-сыне. Это не всегда так бывает, вы прекрасно это знаете, необязательно, что сын прокурора будет прокурором, а сын вора будет вором, как в известном фильме говорится. Но в Дале, его личности это счастливо случилось, проросло! Он знал много языков, и мне радостно еще отметить, что если бы мы, я и вы, сегодня встретились с Владимиром Ивановичем Далем, вы бы нас с ним не поняли, а мы бы друг друга прекрасно понимали, потому что Даль знал многие тюркские языки, а, значит, говорил бы и на азербайджанском. Более того, он считается основоположником, одним из основоположников науки тюркологии, изучающей тюркские языки. И даже, еще до развала СССР, выходил такой журнал «Советская тюркология», и нам, филологам, его давали, мы подписывались на него, читали. И это – помимо всего прочего! Ведь он жил и в Башкирии, и в Оренбурге побывал, он жил и среди казахов, и среди киргизов, прекрасно с ними общался – очень талантливый был человек!

Ну, вы знаете, одаренность часто встречается у людей: с течением жизни понимаешь, что неодаренных людей не бывает, просто кто-то находит в себе силы и развивает, а кто-то, как в Евангелии – он берет свой талант и закапывает его в землю. А Даль дал сторицей данные ему таланты при рождении!

Вот это был его отец. Ну, долго Иоганном Кристианом в России не проходишь, по себе знаю, поэтому с момента, как он принял российское подданство, он стал Иваном Матвеевичем. И поэтому, соответственно, и дети его, сыновья, в частности Володя, были Ивановичами. Но его тесть не совсем был им доволен, потому что филология ему казалась не очень несерьезным занятием, и он все время пилил Ивана Матвеевича, что надо бы овладеть нормальной профессией, которая практична и которая прибыльна. И, ну что, он с легкостью овладел второй профессией, уехал в Йенский университет и стал врачом.

И это тоже прорастет в его сыне Владимире, потому что Даль Владимир станет не просто врачом, он станет одним из лучших хирургов тогдашней России! Вы слышите? Причем, не просто хирургом! Он от рождения был наделен такой особенностью от Бога: он одинаково хорошо владел и правой рукой, и левой. И как же это ему пригодилось, когда, во-первых, он занимался письменной работой: ручка правая устала, он левой пишет, но оказалось, что удивительным образом это ему пригодилось и в его хирургической практике! Есть такие операции, которые удобнее делать не правой, а левой рукой. И тогда на эти операции специально приглашали Даля. «Хирург» – это мы сегодня говорим, а тогда не говорили «хирург». Так как это «операция», то ее делал «оператор»

Забегая вперед, скажу, что после Морского кадетского корпуса, он тоже, как и отец, закончил медицинский факультет, но мотивация у него была совершенно иная: ему не понравилось быть военным. Не нравилась ему муштра, все остальное – самые плохие воспоминания он вынес оттуда! Отец его закончил Йенский, а он в Дерптском университете учился. Причем бедствовал страшно, голодал, но, вместе с тем, диплом защитил на серебряную медаль. Представляете, жил на чердаке, в убогих условиях, давал уроки, как-то этим себя немножко поддерживал, а все равно диплом на серебряную медаль! Ну, умничка же! Причем, диплом-то был по философии и филологии!

А досрочно сдавая на врача, выбрал такую тему диссертации на врача: «Об успешном методе трепанации черепа и о скрытом изъязвлении почек». Это нейрохирургия и урология, две очень серьезные темы, а у него они в одной диссертации! И современники отмечают, что особую любовь он испытывал к офтальмологии. Известно около сорока удачнейших операций, которые он делал на катаракте глаза, что и сегодня с современными техническими возможностями – немало!

Это напоминает мне другого необычайно дорогого и близкого мне человека, надеюсь, что и вашего, владыку Луку Войно-Ясенецкого. Когда в прошлом году мы снимали про него фильм, то я видел сохранившуюся в Переславле-Залесском больничку, где он еще оперировал! И вот он, владыка, земский врач, не имея у себя в распоряжении рентгеновского аппарата – ну, просто не было его в больнице! – делал успешные операции на позвоночнике! Самая крайняя точка ссылки его на север, 220 километров от Полярного круга – станок Плахин. Это даже не село и не деревня, это станок! Там была хижина, посредине которой круглый год не таяла горка снега! А он жил в этих условиях! И в этих условиях, при коптящей лучинке он делал перочинным ножом операции на глазах! Приходили к нему люди-северяне, там очень была распространена трахома, люди слепли, а он делал им перочинным ножом при этом освещении при этих условиях удачные операции.

Так вот, достаточно сказать, что Даля своим другом считал великий, и не просто русский, а величайшее мировое светило Пирогов! Когда Даль уже поселился в Санкт-Петербурге, он устраивал четверги, и на этих четвергах будет присутствовать Пирогов и многие другие выдающиеся люди. Очень хороший был хирург Даль, мы еще будем говорить о таком великом его даровании!

Но сейчас вернемся к его отцу. Понимаете, удивительные люди, этот их род! Они ничего не могли делать плохо! Когда его отец стал лекарем, то он не просто лекарем стал! Его отец стал старшим лекарем Черноморского флота! А до этого был филологом, вообще-то. Но раз ты назвался груздем, полезай в кузовок: раз ты врач, значит, ты должен быть врач очень хороший, потому что имеешь дело с человеком. И, кстати, то, что он был старшим лекарем Черноморского Императорского флота, дало ему возможность обучать, а он был небогатый человек, очень честный, двух своих сыновей Льва и Володю за казенный счет в Санкт-Петербургском морском кадетском корпусе.

Я про бабушку еще ничего не сказал. У него была замечательная бабушка по матери по фамилии Фрейтаг, гугенотка, которая тоже владела практически всеми европейскими языками. Она перевела несколько романов с европейских языков на русский – у нее было литературное дарование. И это дарование тоже проросло в Володе совершено удивительным образом! И, забегая вперед, скажу, что когда он уже будет заниматься литературой, притом, что он находился на высокой государственной службе, поэтому литературе он, конечно, специального времени не уделял, такой выдающийся литературный критик – можно как угодно относиться к его политическим взглядам: да, он был либерал, да, он был демократ, но литературный критик был выдающийся! – Виссарион Григорьевич Белинский, познакомившись с литературными произведениями Даля, которые мы сейчас очень плохо знаем, он поставил его, – я читал статью, – он поставил Даля в один ряд по писательскому дарованию, вы знаете с кем? – с Николаем Васильевичем Гоголем!

Я вам хочу сказать, что Николай Васильевич Гоголь по литературному своему дарованию, а это не мои слова, это общемировое мнение – это уровень Достоевского! Представляете, Белинский считал, что у Даля такое же дарование, как у Гоголя. Его очень высоко ценил Иван Сергеевич Тургенев и многие другие русские литераторы. Очень любил его, конечно, Василий Андреевич Жуковский и Пушкин. Пушкин любил его настолько, что подарил ему книгу с дарственной надписью.

Володя Даль был на два года моложе Пушкина, они были почти ровесники. Но Пушкин уходит из жизни в 37-ом году, а Даль проживет очень долгую жизнь. И он оставит этот мир в 1872-ом году, застав первое издание своего словаря. Второе издание он завершить не успеет, и за него его завершит Бодуэн де Куртенэ, тоже такой вот филолог.

Итак, Владимир Иванович Даль поступает в Санкт-Петербургский морской кадетский корпус, и выпускается оттуда морским кадетом, гардемарином. Там, правда, случилась одна не очень хорошая история, когда он отсидел на гауптвахте, потому что написал эпиграмму, которая наделала очень много шума, не на кого-нибудь, а на командующего флотом. Собственно, сама эпиграмма была направлена против жены командующего флотом, потому что ему в ней не понравилась одна черта: дело в том, что она по национальности была еврейка, Сталинская, кажется, ее фамилия, и была дочерью лавочника из Могилева. Но выдавала себя за польку, потому что второй раз была замужем, ее первый муж был поляк, и она взяла его фамилию. Ну, выдавала и выдавала. А честный Даль этого вынести не мог и написал такую эпиграмму.

Он выпустился из корпуса, но в своих воспоминаниях он пишет, что это была серость, муштра, однообразные будни. Казалось бы, такая замечательная профессия: морской офицер, гардемарин! Ну, не по духу пришлось…. Но есть одно такое очень драгоценное наблюдение. Будучи гардемарином, кажется, в 17-ом году, Владимир Иванович Даль совершал учебное плавание. Их учебное судно направлялось к берегам Дании, и он записал, что сердце его было наполнено волнением. Он думал, что он вступит на землю своих предков, и это понятное волнение: он же еще юноша, мальчишка! И вот очень интересное наблюдение – он пишет: «И когда я вступил на землю Дании, ничто во мне не шевельнулось, и я понял, что моя родина – Россия!».

Поразительный человек! Автор «Толкового словаря живого великорусского языка», он нигде – слышите! – нигде ни разу не назвал себя русским! Наверное, поэтому так его и возмутила эта жена командующего, потому что зачем скрывать свою национальность? Ну, кто ты есть, тем и называйся! Есть у него одно наблюдение интересное, оно не может быть неинтересным именно для меня, и вообще я считаю, что сегодня оно очень актуально! Дело в том, что события, которые произошли сравнительно недавно, 11 декабря, они ведь не закончились: это только начало каких-то тектонических сдвигов, и, во всяком случае, они выявили некие болевые точки. Я не пророк, просто очень многое прогнозируется. У нас страна очень богатая, я много езжу по России, и говорю об этом не понаслышке: великие реки, леса, – в Сибири я бывал неоднократно, – народ у нас замечательный совершенно. И когда пугают энергетическим, продовольственным, еще каким-то кризисом – это, может быть, для каких-то других стран? Может быть, но не для нас. Но у нас есть бомба замедленного действия, которая подложена под наше государство – это национальный вопрос.

И произошел первый пробный взрыв, очень болезненный для нас – это первая чеченская война, потом вторая чеченская война, как бы ее разными другими словами не называли. Это очень тяжелое событие, это нас так попробовали. Потому что очень важно, что у нас многонациональное государство, которое большую часть своей истории было империей. Хотя слово «империя» в советские годы, да и сейчас является почему-то ругательным. Я помню, по телевизору была передача, куда пригласили непомерно умных людей, не чета нам, конечно, и один из них говорит: «Вы меня извините, может быть кому-нибудь это не понравится, но я – патриот!» А почему это должно кому-нибудь не нравиться? То есть сегодня люди, которые являются патриотами, испытывают чувство патриотизма, «последнего прибежища негодяев», как называют его наши либералы, – слышали, конечно, такие вещи про патриотизм? – обязательно должны всем не нравиться!

На днях я нашел фразу любимого Федора Михайловича Достоевского, которую доселе не встречал. По поводу либералов. Ну, знаете, всегда знал, что Федор Михайлович вселенский писатель, и всегда знал, что он пророк! Поэтому «поэт в России – больше, чем поэт!» Но я не ожидал, что Федор Михайлович настолько глубок и настолько прозорлив! Вот такая небольшая фраза: «Если России и суждено будет когда-нибудь погибнуть, то виновны будут в этом не коммунисты и не анархисты, а поганые либералы!» Вот кто будет виновником, если, я подчеркиваю, все-таки суждено! И когда мы сегодня смотрим на все, что происходит: все точно! Вот эта жуткая совершенно ювенальная юстиция – народ кричит «нет!». Ага, Форсайт-проект не проходит – не мытьем, так катанием! И так, чтобы все равно отбирать детей, разрушать семьи!

Сегодня ввели жуткий совершенно документ: паспорт школьника, ест такая вещь. Сорок страниц! – черт ногу сломит, простите. «У тебя есть родитель? – он должен соответствовать! У тебя в холодильнике должна быть такая и такая еда, уровень твоего интеллекта должен быть такой, у тебя должны быть карманные деньги столько-то…» Какие у нас были карманные деньги!? Нет, они были – бутылки сдавали. Помните, 12 копеек стоила бутылка, но нам, пацанам, давали 10-ть? А чего? Ну, дали, и на том спасибо. На мороженое, кино собирали. И чисто было на улице! Ну, макулатуру сдавали. Мы что, могли когда-нибудь поставить родителям условие: «Ты мне обязан столько-то денег»!? Все жили очень скромно всегда, у нас была большая семья, и мне в голову бы не пришло такое! А сейчас: тебе недодают денег родители? Вот телефон! – Тут же приезжают добрые люди. Отец тебя шлепнул, трепку тебе задал? Это совершенно нормальная вещь!

Я недавно узнал такую интересную вещь: древние греки и древние римляне благоговели перед древнеегипетской культурой и философией, они считали именно это – образцом. Так вот, у древних египтян один и тот же знак имел два значения: и наказание, и обучение. Есть, над чем задуматься. Не надо путь наказание и истязание, это не одно и то же. Наказание – это дача наказа. Как написано в Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Лелей дитя, и оно устрашит тебя» (Сир. 31, 9). «Дите ненаказанное в осуждение отцу» – мы же знаем все эти вещи! А сегодня если ты шлепнул своего ребенка, за уши оттаскал, что-то ему не понравилось – он набирает этот номер! И они придут, и обязательно отберут. Знаете почему? Потому что за отобранного у тебя ребенка – а какая это трагедия! – ты еще должен платить государству 26 тысяч каждый месяц! А если не можешь, значит, дом закладывай! Понимаете, о чем я говорю?

Хочу сказать громко: если они думают, что они что-то новое придумали – ничего подобного! Использование детей как способ отъема денег придумал еще Остап Бендер, который, помните, когда нужны были деньги, собирал этот тайный кружок: «Несчастные дети взывают, и мы их не оставим!» Помните? И под это дело у всех этих персонажей забирал деньги. На самом деле, это не так смешно. В Никоновском пределе, у нас тут, в Лавре, находится частица мощей Вифлеемского младенца. Мы знаем, что это не сказка – избиение тысяч младенцев! Надо понимать: христианская история началась с избиения младенцев. И этим же завершается.

А мы сами? Вчера буквально я наткнулся на совершенно шокирующую статистику, что за четыре последних года в России сами матери убили во чреве 20 миллионов детей! Когда ты читаешь эту цифру по всему миру, то ее просто не хочется называть. А мы говорим: почему мы не процветаем? У нас такие полезные ископаемые, у нас замечательный человеческий потенциал. Но как может процветать общество, которое убивает своих детей, самых беззащитных ангелов? Мы убиваем ангелов. Каждые тринадцать секунд, кажется, в мире умерщвляется один ребенок. Такая статистика…

Да, так вот. Национальный вопрос – это очень важно. Вот русские. Какие все разные! Ведь разные, да? А кем должен себя ощущать, чувствовать, называться армянин, который здесь родился, пошел в русскую школу, русский язык для него родной, он на нем мыслит – как он должен называться? Как должен называться кореец, который родился и вырос в России, и для него это родная страна и язык? Можно продолжать долго. И вот такой контрапункт, что вот я благоговею перед Владимиром Ивановичем Далем, но есть один момент, где я с ним не согласился. Представляете, я такой дерзости набрался, что я с Владимиром Ивановичем Далем не согласился. Он сказал: «На каком языке ты говоришь, той нации ты и есть». А я – не согласен. Он ни разу не назвал себя русским! Как много людей, которые бьют в себя в грудь: я русский! Да ты посмотри, какой ты русский? Ты хоть тридцать русских фамилий возьми и волосы перекрась! Кого ты хочешь обмануть? Владимир Иванович Даль ни разу не назвал себя русским! А дальше эта фраза заканчивается так: «На каком языке ты говоришь, той нации ты и есть. Я говорю по-русски». Честно сказал, да.

Почему же я не согласен с Далем в этом месте? То, о чем пишет Даль в этой фразе, это так называемое «русскоязычие». Ваш покорный слуга много лет преподавал иностранным студентам русский язык. Смею вас уверить, что было у меня несколько студентов, высокоодаренные люди, которые говорили по-русски так, как дай Бог каждому из нас. Есть блистательная плеяда советских писателей, которые писали по-русски, не будучи русскими по крови. Это, например, недавно ушедший из жизни Чингиз Торекулович Айтматов. Какой писатель! У него мама – татарка, папа – киргиз, а он писал по-русски. И как писал! Олжас Омарович Сулейменов, казах, по-русски писал замечательно! Один из исследователей Слова о Полку Игореве! Почитайте, если вам попадется. Да, с чем-то, может быть, вы не согласитесь, но прочтите! Книга называется «Аз и я» – одно название какое! То есть и «Азия» и «Начало и конец».

Дело в том, что в Слове о полку Игореве есть темные места – об этом говорили все исследователи-слависты. То есть там все идет понятно, а потом вдруг какие-то слова – ну нет их в славянском языке! Для меня, для любого человека, говорящего на тюркских наречиях, это не темные места. Потому что это тюркские слова. Один пример приведу. Там есть место о том, что плакали тулы над рекою. Кто такие «тулы»? Татарин скажет «тул», а азербайджанец более звонко: «дул». Это вдова, женщина, потерявшая мужа. Ну, это я так, к слову. А какие стихи пишет Олжас! Настоящая поэзия! Казах.

Есть мои земляки Максуд и Рустам Ибрагимбековы. Простите, но ко всем оскароносным и лучшим фильмам Михалкова, и не только Михалкова, сценарии написаны азербайджанцем и бакинцем. Все эти «Утомленные солнцем», «Урга», «Территория любви» – ко всем большим Михалковским фильмам сценарии написал мой земляк и сосед по улице! Рустам Ибрагимбеков. А, например, у фильма «Белое солнце пустыни» два автора сценария: один Ежов, а другой тоже Ибрагибеков. А его старший брат Максуд, это: «Похожий на льва», «Женщина за зеленой дверью», «Пьеса на швейной машинке» и так далее, и так далее. Они оба говорят по-русски, у них родной язык – русский. Эту плеяду можно продолжать и продолжать.

Зачем я это говорю? Если б можно было сейчас подойти, например, к Чингизу Айтматову и сказать: «Чингиз Торекулович, вы ведь русский, да?» В лучшем случае он бы рассмеялся. Потому что он никакой не русский, он киргиз! И Олжас Омарович Сулейменов талантливейший – он не русский, даже не надо задавать вопросов! И все Ибрагимбековы и так далее – они не русские! А почему? А Владимир Иванович Даль говорит: «На каком языке ты говоришь, той нации ты и есть»! Неувязочка.

Вы знаете, в чем дело? Вот этот поворот в моей судьбе, который случился пятнадцать лет назад, когда я крестился, он открыл мне глаза. И второе – это когда я читал биографию Даля. Он прожил долгую-долгую жизнь, и на протяжении всей своей жизни он был лютеранин. Честный Даль. Он был лютеранин на протяжении всей своей жизни! И когда с ним случился первый удар, сегодня сказали бы инсульт, и он почувствовал дыхание смерти, он тогда призвал батюшку, перешел в нашу православную веру, причастился Святых Христовых Таин – это было совсем за два месяца до его праведной кончины. Потом случился второй удар, и ушел он из жизни православным христианином. Но всю свою жизнь, почти 72 года, он был лютеранин. И поэтому для него этот вопрос не стоял! Но наличие в человеке русского языка как родного – это еще ничего не определяет!

«Семнадцать мгновений весны». Для кого-то книга, для кого-то – только фильм. Это вообще пособие по данной проблеме! Помните, когда Штирлиц в своем замечательном автомобиле едет по Берлину, и уже союзники бомбят. Он едет один, молчит – это внутренний монолог, как часто мы с собой внутри себя разговариваем, смотрит, как немецкие солдаты разбирают завал и произносит интересную фразу: «Как мы, немцы, любим порядок!» Это кто сказал, немец или русский? Хороший момент, да? Вообще, он Максим Максимович Исаев. Он мыслил: «Мы, немцы…»! А потом вздрогнул от этой своей мысли: «Господи, что я сказал!?» То есть так он онемечился! А другой эпизод из этой же книги, совершенно замечательный, когда Катя Козлова, Кэтрин Кин он же, она на сносях же была, ей предстоят роды. И он ей говорит: «Кать, тебе надо подыскать врача!» Она спрашивает: «Почему?» – «Потому что, – отвечает он, – когда ты будешь рожать, ты будешь кричать "мамочка!" по-рязански!» Она родом с Рязани. А как говорят в Рязани? «У нас в Рязани грябы с глазами, их ядять, а они глядять». Они немножко по-другому разговаривают по-русски, у них рязанский диалект! Какой прекрасный диалект! Вообще, нет некрасивого диалекта!

Однажды в Академии года три назад я подписывал свою книгу, подошла одна женщина, рот ладошкой закрывает, говорит: «Василий Давидович, подпишите книгу!» Я спрашиваю: «А чего вы прикрываетесь?» – «Да, я окаю, я с Нижнего!» Я его говорю, а народу в зале много было, я ей говорю: «Миленькая! Я вам последней подпишу! А пока вы стойте и со мной разговаривайте! Я хоть наслушаюсь вашего оканья!» Это же музыка языка! Это музыка языка, которую никто, как Даль не мог услышать!

Раньше я так любил. На севере, например, в Архангельске, зайдешь в магазин – ничего мне не надо, я задавал какие-то пустяшные вопросы продавщицам, чтобы послушать, как они разговаривают. А там продавщицы – из деревень девушки простые. Они смотрели на меня: диковинный какой-то человек, а они там: «видат, хватат» – по-другому разговаривают! И это так здорово, вы себе не представляете, как это здорово!

Я сейчас приезжаю в Нижний, была поездка у меня недавно – в Нижнем перестали окать! Знаете почему? Потому что куда бы вы сегодня в России не поехали, в Братск, например, сибирские говоры какие замечательные, можете поехать на юг России, где я был летом, вы можете поехать в Нижний: везде «раз-га-ва-ривают» как ди-джеи московских радиостанций! Да! Одно дело, когда в Советском Союзе речь дикторов центрального телевидения была для нас эталоном. Как они говорили по-русски! В России и по сей день остается один театр, куда надо ходить, чтобы слышать правильную красивую удивительную русскую речь. Это Малый Академический театр. Как разговаривают в Малом театре! Но он такой – один!

Сегодня ушли говоры! Все слушают радиостанции, где вообще не по-русски разговаривают! А почему не по-русски? Есть такое удивительное понятие «интонационный строй речи». Ведущие на современных радиостанциях так разговаривают, потому что для них важнее английский, чем русский! А там по-другому выстраивается интонация. И интонационный строй правильной русской речи: вверх и вниз, вверх и вниз: «Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй». И вот это «Господи, помилуй» – совершенно правильный интонационный строй русской речи. А сегодня они разговаривают просто чудовищно! Может быть, слова еще русские, но мелодия, на которую они положены, вот эта интонация нашей речи – совершенно нерусская. Вот в чем беда – диалекты уходят! И женщина стоит, извиняется передо мной! Оканье, аканье, яканье и так далее – это же целая музыка, которую для нас сохранил Владимир Иванович Даль.

И вот эта Кэтрин Кин кричала в роддоме, а стукачка позвонила в гестапо и сообщила – откуда ей знать языки, а тем более диалекты? – но вот позвонила и донесла, что вот, по документам, рожавшая – немка, а кричала на славянском языке. Как-то отличила. Русскоязычие – это одно, русский язык, как родной – это совсем другая история, а русский – это тоже нечто иное. Вы знаете, чего не знал Даль, в силу своей жизни, другой жизни? Дело в том, что, как мне кажется, русским человек может стать – и это единственная такая нация в мире! – вне зависимости от того, какой нации были твои родители! Но при двух всенепременных условиях! В человеке, в его личности, должны органично соединиться две ипостаси – это только милостью Божией может случиться! Первое: это когда у тебя не русскоязычие, а русский язык, как родной. А что такое русский, как родной? Я глубоко убежден, что родной язык – это тот, на котором ты видишь сны. Вот во сне на каком языке ты говоришь, в минуты сильной боли, в минуты большой опасности – не когда ты в окопе лежишь и ждешь, что сейчас танки пойдут, а внезапная опасность, взрыв сзади прогремел! – вот этот язык и есть родной. Знаете, почему?

Что такое человек, какое его осознание? Это сознание, в котором мы сейчас все находимся, и подсознание. Что такое сон каждый день? Это умирание, это репетиция умирания. Потому и молитву мы говорим, уже отходя ко сну: «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой: Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь».　Потому что можем уже не проснуться. Что происходит во сне? Во сне угасает сознание и в силу вступает подсознание. Оно бы, конечно, очень хотело владеть нами и днем, но мы не даем ему, сознание господствует. А что такое сознание? Это можно притвориться, можно изменить походку – разведчики! А можно почерк изменить или умным притвориться. У меня получается. А с подсознанием нельзя договариваться, невозможно договариваться. Святые отцы говорили: какой бы сон не был – не верь! Только: Господи, помилуй! Лукавый не может в сознание влезть, защищенное молитвой, тогда он в подсознание влезает и смущает твою душу. Вот поэтому: на каком языке ты говоришь во сне, в минуты сильной боли или большой опасности – это и есть твой родной язык. Так вот, русским становится человек любой национальности, если в нем русский язык – как родной, а не просто русскоязычие.

И второе, и это очень важно, это то, чего не знал Владимир Иванович Даль. Обязательно человек должен стать чадом Русской Православной Церкви. Обязательно! Не просто христианином, не просто православным: Грузинская Церковь, Греческая Церковь, Антиохийская Церковь и так далее – сколько Церквей Поместных! Нет, ты должен стать чадом Русской Православной Церкви! И когда такие люди счастливо соединяются с Русской Церковью, а я знаю много таких людей: армяне, корейцы, евреи, кто угодно, тогда и случаются русский датчанин, русский немец, русский еврей, русский армянин и даже, говорят, есть русские азербайджанцы! Именно поэтому, дорогие мои, именно поэтому великий порок земли русской, великий писатель Федор Михайлович Достоевский сказал слова, которые либералы не то, что понять, они их слышать не могут! Он сказал: «Русский – значит православный, православный — значит русский». Конечно! И тогда все становится понятно!

И почему до революции не было никакой национальности в паспортах, до 17-го года! Было что? Вероисповедание! И если ты, будучи мусульманином, иудеем, буддистом, принял православие, ты пишешься «православным». Это открывало тебе некие пути: ты мог занимать государственные посты. Это, кстати, было тоже очень правильно! А у нас переписи проводят и проводят, а толку от них – нет! Потому что если бы они все пункты уничтожили, и оставили бы только один – «вероисповедание», в нашей стране, наконец, закончились бы спекуляции на тему «сколько у нас живет православных». Процент русских, они смотрят по переписям, сейчас – около восьмидесяти процентов. В советские годы было сорок один или сорок два, потому что у нас страна была большая. А теперь – около восьмидесяти. И мы говорим: много православных. Да, многие из них невоцерковлены, но они в глубине души считают себя православными – это, кстати, очень важно! А они нам отвечают: да нет, вас, православных, три процента! В общем, начинаются спекуляции. А тут бы они разом закончились! Вот я, ваш покорный слуга, по паспорту: Ирзабеков Фазиль Давуд Оглы. Куда меня отнесут? К азербайджанцам и, наверняка, к мусульманам. А это неправильно! Потому что не язык, вера определяет все, вероисповедание! И раз ты являешься чадом Русской Православной Церкви, ты уже другой человек! Вот об этом и говорил Федор Михайлович Достоевский. Поэтому если вы встретите эту фразу у Владимира Ивановича Даля, знайте, что я, Ирзабеков, с ней не согласен. И, наконец, понял, почему он так сказал: в силу своей веры.

И, тем не менее, вернемся к Далю, к его жизни, завершает эту учебу и служит морским офицером, гардемарином. Но ему не нравится. До двадцати пяти лет он дослужил и вышел в отставку – тогда уже можно было выйти в отставку. Я вам уже говорил, что отец его стал врачом, потому что тесть настаивал: у тебя семья, дети, надо иметь нормальную профессию, которая кормит, которая постоянна, солидна. Удивительно, а вы знаете, почему Владимир Иванович Даль стал врачом? Здесь опять видна параллель между житием святителя Луки Войно-Ясенецкого и жизнью Владимира Ивановича Даля.

Про Войно-Ясенецкого, тоже одаренного удивительно, и литературно, и художественно – он в Киевской художественной школе учился, уже выставлялся, ему прочили будущее очень хорошего художника, остались его картины! – все говорили: да, это будущий художник! А вот этот будущий художник, Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, идет учиться на медицинский факультет. И при этом записывает в своей автобиографии, что «я с детства испытывал физическое отвращение к естественнонаучным дисциплинам!» Не просто отвращение, как у меня к химии, допустим, а физическое отвращение! Тогда не понятно! А зачем ты тогда идешь учиться на врача, если у тебя физическое отвращение?

Нам это не понять. Мы все ищем ответ на вопрос: ну, почему Россия была такой могучей державой? Один из ответов на этот вопрос кроется в жизни двух этих удивительных людей. Как мы строим нашу жизнь и жизнь наших детей? Мы говорим, что – и, вроде, все правильно! – мы говорим, что задача родителя состоит в том, чтобы разглядеть в своем ребенке главный талант. А второе: все свои усилия – материальные, духовные, физические ресурсы направить на развитие, чтобы ребенок состоялся. Оба этих человека в разное время записывают у себя в дневниках почти одно и то же. Войно-Ясенецкий написал: «Я подумал о том, что надо заниматься не тем, что доставляет тебе удовольствие, – я этим только и занимаюсь, да и большинство из нас! – а тем, в чем сегодня нуждается твоя страна!» Вот это да! И продолжает: «А страна нуждается в земских врачах!» Вот так! И когда Войно-Ясенецкий заканчивает учебу на медицинском факультете, и его выпускная студенческая работа получает и премии, и научное признание, все сокурсники убеждены, что Валентин остается на кафедре, конечно! А он говорит: «Нет! Вы не поняли! Я поступил сюда, чтобы стать земским врачом!» И он уезжает и становится земским врачом!

То же самое у Даля! Даль записывает, что он стал врачом, потому что стране нужны врачи. Как же они любили свою родину! Поэтому и родина была могущественной! Сильная родина, сильное государство состоит из сильных личностей!

И Даль едет и поступает в Дерптский университет на медицинский факультет, но успевает заниматься еще и философией, и филологией. Случилось так, что учёбу надо было досрочно закончить с началом в 1828 году русско-турецкой войны, тяжелой, кровопролитнейшей кампании, когда в связи со случаями чумы в задунайской области　 действующая армия потребовала усиления военно-медицинской службы. И он работает под началом Пирогова, который от него просто в восторге, они становятся друзьями. И он пишет в своем дневнике, как перед ними расстилалось огромное поле с изумрудной травой под голубым небом, прошло мгновение, и все поле было усеяно человеческими трупами, корчащимися умирающими, ранеными. И он пишет: «Оперировал, оперировал день и ночь, удалял, ампутировал…» Тысячи ампутаций! Представляете себе, что это такое? Это даже в кино видеть страшно!

Я хочу сделать отступление и рассказать, что я еще юношей работал на азербайджанском телевидении, это первое мое место работы, помощником режиссера в редакции литературы и искусства, и у нас был режиссер Исмет Сафаралибеков, такая известная хорошая прославленная фамилия. Это был очень интересный необычный человек, меня всегда к нему влекло, потому что он был очень необычен. Небольшого росточка, можно даже сказать, что маленького, но очень любил литературу, очень хорошо играл в шахматы, был блестящий остроумный человек, хорошо говорил по-русски. Настолько, что когда мы отдыхали просто, он для себя, для удовольствия читал, наизусть, конечно, стихи в прозе Тургенева. Вот от этого он получал удовольствие. Телевидение в Баку на возвышении находится, там парк очень красивый, и в обеденный перерыв мы туда часто ходили гулять. И вот он просто для себя читал стихи в прозе Тургенева. Он очень хорошо знал всю мировую литературу...